Начало: Мой путь мира (часть 1)
Проще всё сказать устно
Это так грустно, твои глаза…
Взяли и завязали чьи-то
Чужие часовые пояса…
(«Знаки»)
В приёмном покое табличка: ‘В связи с карантином в роддоме №3 вводится масочный режим, родственники в учреждение не допускаются, партнёрские роды отменяются’…
Саша по выражению моего лица всё понял и пытался утешить. Я же не желала верить глазам своим и возражала:
— Но ведь его же отменили… Дети с понедельника ходят в школу… А как же справки? Зачем мы так парились из-за этих справок?!
— Всё будет хорошо. Мы договоримся с Андреем. Не переживай.
Саша умеет успокаивать. Если б не он, моя беременность не протекала бы так прекрасно.
Меня приглашают войти. Женщина в регистратуре встретила меня не ласково. Я поняла, что это как-то связано со мной, моими мыслями – ведь люди чувствуют, как к ним относятся… И тогда я решила в дальнейшем сменить внутренний настрой и встречать каждого встретившегося здесь с улыбкой. Я оказалась в такой ситуации не просто так – это урок мне. Но я рискую ничего не понять, не извлечь из него мудрого послания, если буду продолжать сопротивляться и настаивать на своём.
Примерно такие мысли проносились у меня в голове, пока тётенька задавала вопросы и заполняла карту. Потом дошли до родового сертификата, которого у меня не было. Ещё позже она выяснила, что я и есть та самая «дамочка-мамочка», насчёт которой пару недель назад звонила заведующая ЖК с Северного. В общем, тётенька начала возмущаться, а мне хотелось спрятаться под стол – как ребёнку, ей Богу.
В этот момент пришло спасение в образе Андрея. Он что-то сказал тётеньке, она успокоилась, велела мне переодеться в халатик и следовать за ней.
Халатик, к слову, был у меня весьма романтичного склада или, точнее, кроя — розовенький такой, с райскими птицами, шёлковый и коротенький — мне его сестра на ДР подарила… ‘Молодёжь’- усмехнулась тётенька над моим внешним видом, сделав ударение на первый слог, и отправила меня на лифте на 4-й этаж, в патологию беременных.
Меня поселили в палату №416, где суждено было мне провести два незабываемых дня, так поменявших моё отношение к процессу родов, прежним ценностям…г де сменились акценты и полюса-пояса поменялись местами…
Всё утро среды мне звонили обеспокоенные родственники и знакомые, а я ничего толком не могла сказать, потому как сама, как слепой котёнок, находилась в неведении… Андрей был занят в операционной и долго не появлялся.
После обеда он всё-таки зашёл ко мне в палату и позвал на УЗИ. Аппарат показывал всё то же — с ребёнком всё в порядке, жизненные показатели в норме, шов состоятелен. Я радостно и с надеждой смотрела на Андрея.
Тогда и состоялся наш первый разговор…
Андрей настаивал на операции, аргументируя это тем, что неизвестно, как поведёт себя шов в схватках, и особенно в потугах. В качестве отрицательного момента привёл мой срок (опять!) и даже возраст (о-о!) и сказал, что я перехаживаю. В общем, поначалу мы с ним беседовали как два глухих — он мне о своём опыте и о виденных им на операциях разошедшихся в швах, я ему — о мировой практике, о состоятельности своего шва, подтверждённого только что на УЗИ, его сроке длиною в 8 лет и о внутреннем настрое.
— В общем, ты мне не веришь, — заключил Андрей через 15 минут разговора.
— Не то, чтобы не верю… Дело в том, что я действительно не смогу рожать естественно с врачом, который не верит в благополучный исход таких родов…
— Понятно… Не знаю, как тебя ещё убедить… Хочешь пообщаться с Олегом Владимировичем?
— Да, очень!
На том и порешили.
Об Олеге Владимировиче Бутунове, заведующем роддомом №7, я наслышана давно. Раньше он работал в 40-м роддоме, и многие девчонки, прошедшие курсы в ‘Ладе’, рожающие вместе с ним, отзывались хорошо об его практике. И моя знакомая Наташа К., когда узнала о моём намерении родить естественно после КС, сразу посоветовала обратиться к Бутунову, мол, он принимает такие роды, но не у всех — зависит от ситуации.
В общем, после предложения пообщаться с Бутуновым я на глазах приободрилась, а Андрей, заметив это, сказал любопытную вещь:
‘Я всё никак не могу взять в толк, почему женщины, у которых всё впорядке с анализами, подходят ко мне и просят сделать им кесарево, а женщины, которым по всем показаниям нужно делать операцию, умоляют меня дать им шанс родить самим’.
Я лишь пожала плечами в ответ: ‘Парадоксальности жизни’.
Олег Владимирович ждал меня в смотровой. Сначала он посмотрел состояние шейки на кресле (знакомство с акушерами-гинекологами часто начинается именно с этого), сказал примерно то же, что и Юля М. — ‘для такого срока шейка не достаточно созревшая’. И продолжил: ‘Нет смысла стимулировать и прокалывать пузырь…’
Я от этих слов, конечно же расстроилась.
— А как же моё желание родить естественно? Я всю беременность готовилась к этому.
Анализы все хорошие — всё не так, как в прошлый раз… никакого гестоза, отёков…
Бутунов подошел поближе, приобнял и ласково так начал меня переубеждать, ‘перезагружать’ мой ‘компьютер’:
— Понимаешь, редко, но бывают ситуации, когда женщина прекрасно может выносить беременность — её матка для этого создана, а вот родить… Ведь уже 43-я неделя пошла… А шейка не короткая и пропускает с трудом два пальца. Даже если взять во внимание твой цикл… Всё равно перехаживаешь… Наверняка имеет место дисфункция яичников или ещё что-то в этом роде. Так что вот. Ты — тот самый редкий случай. И я понимаю, что тебе тяжело это принять, ты почему-то считаешь, что, родив через кесарево, ты не настоящая женщина… Но ведь это не так. Операция- один из способов появления ребёнка но свет. Но ты также к этому причастна – ведь все процессы с тобой происходят. К тому же операция эта сейчас совсем не проблема — 4-5 дней и, если всё хорошо, ты с малышкой дома!
Присутствующий при разговоре Андрей победно на меня посмотрел, ‘вот видишь, и я про то же говорил…’ и сообщил, что завтра я досдам недостающие анализы, а в пятницу в первой половине дня (он ещё уточнит когда), они назначат мне операцию.
Когда убеждают мужчины, мне почему-то всегда хочется поспорить, сделать наоборот, что-то доказать — такова моя ‘женская’ особенность. Но на этот раз, у меня как будто опустились руки и я решила, что лучше сделать так, как они говорят.
Без борьбы, без обиды — принять как есть. Ведь только мужчины, на самом деле, умеют по-настоящему убеждать.
«Опустились руки» — это, как известно, образное выражение, означающее «потерять бодрость, впасть в уныние, оказаться в нерешительности» и т.п. Но для меня, как ни странно именно это состояние оказалось неким катализатором внутренних процессов. (Сколько себя знаю, и не перестаю всякий раз удивляться чему-то новому, особенно касающемуся тонких психических процессов, происходящих внутри меня).
Короче говоря, через 2-3 часа после осмотра, у меня в ‘дамской комнате’ отошла слизистая пробка — самая что ни на есть настоящая — такая, как её описывают на курсах по подготовке к родам или в книжках. Я даже ахнула! ‘Ничего себе! Со мной это случилось!’
Может быть, к этому привели осмотры на кресле – физиологический факт. А может быть и так, что мой организм был глубоко задет словами Бутунова об его несостоятельности и решил доказать обратное. Это факт, скорее, психологический.
И действительно с этого момента я тихо, медленно, но верно начала рожать.
Вечер я провела за телефонными разговорами, советуясь то с одним, то с другим, что мне предпринять и как быть дальше. Ведь, получается, единственным препятствием для ЕР сейчас был только шов. И тот состоятельный. Пообщавшись, решила пока не говорить про пробку, ждать утра и наблюдать за процессом.
Ведь утро вечера мудреней…
Всю ночь, начиная с 23.00 и до 6.00 шли совсем не тренировочные схватки — такие, что мешали спать. Я решила позасекать время между ними — стабильно по минуте через 7-8 минут. Самое интересное, что за эти 7-8 минут я успевала поспать и даже увидеть сон. Вот часто в рассказах о родах говорят про такую уникальную вещь, я всё не верила, а тут сама убедилась, чудеса…
Когда подкатывала схватка, я на автомате нажимала кнопку на телефоне и пыталась визуализировать схватку. Я представляла себе, что она — как огромная волна в океане, растёт, растёт, поднимается всё выше… А я делаю глубокий вдох (полный йоговский), а затем начинаю медленно, отвлекаясь от боли, дуть на эту волну… и чем больше я дую, тем меньше она становится и постепенно стихает… а я, глядя на спокойный огромный океан, засыпаю дальше…
Так и океанила всю ночь. А утром, что мудренее, схватки вдруг стали реже — за час 4-5. Я всё же попросила Андрея попросить, в свою очередь, Бутунова ещё раз меня посмотреть. ‘Зачем?’ — был мне ответ и вопрос.
‘Давай уже настраивайся на операцию, выспись сегодня как следует’.
‘Ага’, — несколько сомневаясь ответила я.
К обеду четверга все анализы были сданы. Я, наконец, отвлеклась от себя и своих состояний и решила оглядеться вокруг — поближе познакомиться с соседками по палате.
Их было две — Оля и Ксюша. Оле сегодня должны были сделать КС из-за тазового предлежания плода, но из-за того, что мест в операционной вдруг не оказалось (в эту ночь все вдруг решили рожать, из нашей патологии в родовую, на 2-й этаж отправили четверых), её перенесли на пятницу и поставили передо мной: её на 10.00, меня на 11.00.
Вторую, Ксюшу, сегодня выписывали. Попала она сюда из-за того, что на УЗИ увидели какую-то плацентарную патологию. Впрочем, здесь, в роддоме, диагноз не подтвердился. Ксюше покапали глюкозку и на всякий случай магнезию, и на четвёртые сутки выписали.
Оля лежала в патологии уже пятые сутки и с нетерпением ждала операции. Я, как опытная мамашка (знавшая, что есть кесарево и с чем его едят), рассказывала Оле о том, что нужно делать после операции, как ухаживать за швом и т.д. Ксюша очень трепетно ко мне относилась, всё время предлагала покушать (в среду я пропустила и завтрак и обед, а когда был ужин, как раз лежала под капельницей), угощала чаем с печеньками. Мой аппетит менялся — от своего полного отсутствия до дикой неуёмности (один раз я съела целых четыре порции морковно-творожной запеканки — такой вкусной она мне тогда показалась!)
Когда Ксюша уехала, мы с Олей в её тумбочке нашли позабытую икону.
Иконе ‘Помощница в родах’ я молилась каждое утро. Просила как обычно ‘терпения и сил’. Когда молилась, на глаза наворачивались слёзы, и после такого утреннего «омовения» становилось значительно легче… Это не были слёзы тоски и грусти, и в то же время слезами радости их тоже назвать было сложно. Это были какие-то новые для меня слёзы – я ждала родоразрешения как чуда, и знала, что случится оно совсем скоро…
В четверг на обходе я всё-таки сказала врачу о небольших схватках. После чего решено было поставить мне капельницу с магнезией, дабы «процесс не усилился». Но мой организм, похоже, уже запустил программу «роды» и никакие сдерживающие процедуры его не останавливали. Ночные схватки, начавшиеся уже в 5 вечера – явное тому подтверждение.
За отпущенные мне организмом 7-8 минут передыха я успевала покушать, дойти до куда-нибудь, смерить давление или температуру, поставить укол, поболтать с другими и т.д. От соседок я также скрывала свою родовую деятельность – сама не знаю почему. Наверное, переживала, что они расскажут о моём состоянии медсёстрам – вот и играла в партизана. Хотя нет… мне тогда просто не хотелось особенно разговаривать – я всё больше погружалась в процесс и лишние вмешательства извне не доставляли мне удовольствия.
Поэтому, если схватка настигала меня в палате, я устремляла помутневший от боли взгляд в журнал и делала вид, что это прочитанная новость произвела на меня такое впечатление. Ещё иногда я как будто умывалась, оперевшись об раковину, или заглядывала в шкаф… потому что легче всего было находиться в позе ‘зю’ или коленно-локтевой. И такая из меня выдалась актриса, что никто ничего не заметил.
Чаще всего в этот вечер я находилась в коридоре, оперевшись о подоконник, или в туалете, где была возможность тайно открыть окно и подышать как следует свежим морозным воздухом (в остальных местах окна открывать было запрещено). Я держала в курсе своих дел Сашу, маму и Юлю.
Сашу просила положить денег на телефон, а ещё договориться о своём присутствии на операции. Маму просила молиться. Юле рассказывала о процессе.
‘Слушай, держись, молодец! Глядишь, сама родишь’ – подбадривала она.
В 9 вечера появилось ощущение, что я не смогу дождаться утра и запланированного времени для операции. Начался какой-то конкретный невтерпёж – иначе не назовёшь! И в голове снова запрыгали противорчивые чёртики мыслей. Если я совсем зарожаю, то роды будет вести не Бутунов (а была договорённость, что операцию будут делать он и Андрей), а дежурный врач. Мне этого не очень хотелось. Но, как я уже заметила, тут от меня уже мало что зависело.
В этот вечер, как и в прошлый, снова из патологии отправили в родовую нескольких женщин — мест, по словам врачей, там уже совсем не было. Всё начинало напоминать конвейер…
‘Наверное, с луной что-то, — думала я, — вот и я рожаю…’
Как-то проходя по коридору, я увидела, как одна роженица корчится в муках и плачет… Я подошла к ней и спросила, не нужна ли ей моя помощь.
‘Может, массаж сделать?’
Она помотала головой и сказала, что ничего не помогает.
— Врач сказал ждать полного раскрытия и ушёёёл…
— А какое сейчас раскрытие?
— Не знааааюююю…
И снова реветь и кричать.
Хоть мне и было жалко эту женщину, но я всё равно подумала, что можно иначе справляться с родовой болью. Слёзы, крики и жалобы дежурным медсёстрам тут вряд ли помогут…
Но на всякий случай я позвала врача.
Оказалось, что всё под контролем, все уже в курсе — ‘Просто так женщина переносит роды’…
(Эту женщину, к слову, я потом встретила в послеродовом отделении с малышкой. Она стояла в коридоре, держала свой тёплый свёрточек на руках и мило улыбалась).
Ближе к 10-ти вечера я сходила в душ (одна из процедур, которую нужно было сделать перед операцией, другие — клизма утром, чистая сорочка и эластичные чулки или бинты) и как следует помылась. О, что это был за кайф направлять тёплую струю воды из душа себе на животик во время схватки! Так что в душевой кабинке я пробыла… ну где-то полчаса…
На ночь мне по рекомендации врача дали фенозепам (‘чтобы как следует выспаться перед операцией’), и я честно попыталась так и сделать. Засыпала с мыслью ‘Будь что будет…’ А там — снова океан и гигантские волны.
В 1.30 ночи я проснулась оттого, что океан сменился на что-то другое. Это было похоже на какой-то смерч или, знаете, такой железный вентель, находящейся в старой доброй мясорубке. Боль исходила из самого центра матки и, закручиваясь, долго поднималась вверх — так долго, остро и больно, что я решила встать и действовать.
‘Всё равно фенозепам сегодня мне не друг’, — решила я и вышла из палаты.
В коридоре — тишина, все дежурные спят и видят сны, вряд ли про океан и мясорубки… Я, дико извиняясь, разбудила одну из них и сообщила, что рожаю.
‘Через сколько схватки’, — дежурно, как и полагается дежурной, спросила она.
‘Через 4-5 минут’.
Она чуть было дальше не уснула. Но когда я добавила, что у меня на утро назначена операция, тут же волшебным образом соскочила и побежала за врачом.
Я позвонила Саше и сообщила радостную новость. Саша позвонил Андрею, и тот выехал в роддом. О присутствии Бутунова тут уже не могло быть и речи.
Не судьба, стало быть. Похоже, моя малышка знала свой день, час и людей, которые помогут появиться ей на свет.
Что до меня, то я уже настолько вошла в процесс, что мне уже было всё равно, приедет Саша ко мне или нет, будет принимать роды Бутунов или кто-то другой…
Через какое-то время (хм… не понятно, конечно же, какое) пришёл дежурный врач (я в этом момент стояла в колено-локтевой на кушетке и, кажется, чуть ли не спала) и мы отправились в смотровую…
Как раз в тот момент, когда я забралась на кресло, ко мне незаметно и совершенно наглым образом подкралась схватка и я вся скрючилась…
‘Ого’, — только и сказал на это врач (к сожалению, не знаю его ФИО)
‘ОГО’, — повторил он, когда посмотрел состояние моей шейки.
‘Что, раскрытие?’ — удивилась я.
‘Да, раскрытие’.
А вот какое раскрытие, я почему-то не спросила. Наверное, в тот момент опять подкралась схватка…
Зато спросила вот что:
— А можно мне родить самой?
— Ну почему нет.
УРА!
После смотровой я зашла в свою палату, ставшую мне родной за эти два дня, переоделась, собрала вещи (на самом деле, они в основном ещё с вечера были собраны — на всякий случай) и наткнулась на идущую в туалет Олю:
— Ты чего?
— Я рожаю…
— КАК?!!!
Похоже, Оля никак не могла смириться с тем, с чем обычно и я не очень-то мирюсь — с резкими переменами в сценарии жизни.
Последней в пакет я как всегда положила икону, успев ещё раз попросить всего лишь о двух вещах… ну, вы знаете… Пакеты поднять было почему-то невозможно, мне помогла дежурная медсестра. Она же сделала мне клизму, попросив не задерживаться в туалете — а я там чуть не уснула.
Выходя из клизменной, встретила ещё одну рожающую, которой врач указывал на меня:
— Вот посмотри, у женщины на лице написано, что она рожает, а ты что? Ладно, собирайся, поехали вниз… Да что это такое тут у нас творится!
Дежурная сестра помогла мне с эластичными чулками — не было сил наклоняться, и заботливо привезла каталку.
‘Зачем? Я сама дойду…’ Мне всё казалось, что я не рожаю, а так, балуюсь…
Лифт спустил нас на 2-й этаж. Только ‘рожающая’ женщина направилась направо, а меня повезли налево — в операционную…
‘Наверное, Андрей позвонил этому врачу и предупредил, что у меня операция в любом случае… Ну что ж… Так тому и быть’.
В тот момент ещё больше, чем раньше не хотелось спорить, бороться и что-то доказывать. Хотелось просто плыть по течению. Как рыбка. Может быть, впервые в жизни…
Пока я плыла, искала ‘плюсы’ в ситуации.
Родовая переполнена, а значит, никто не будет со мной сюсюкаться и возиться, а ведь роды после КС требуют особого внимания, в такой суете рожать мне не хотелось — это раз.
Кесарево будет экстренным, а не как в первый раз (плановым), то есть моя малышка и я начали выделять «гормоны любви» (как любит называть окситоцин и ко М.Оден), значит, она готова к появлению на свет именно в этот день — это два.
Я немного побыла в родах и узнала, как у меня всё протекает, а также увидела себя — терпеливую, смирившуюся и спокойную (хотя всегда думала, что буду паниковать и вести себя как та женщина, встреченная мной в коридоре) – это здорово, и это три. А три — на счастье!!!
Андрей так и застал меня на кушетке, в этих мыслях, время от времени сворачивающейся калачиком.
— Значит, не дождалась? Часто схватки?
Я кивнула.
— Ну поехали…
И покатил меня в операционную.
Продолжение Мой путь мира (часть 3)