Начало: Мой путь мира (часть 1)
Продолжение:
Кусочек рубина (билирубина:) – Операция ‘Ы’ или звездный час в театре
Маленький забытый всеми театр
Свет керосиновых ламп
В небе поют голоса тех,
кого я любил и ждал…
Музыка меня зовёт вверх,
И я уже на вершине крыш,
Мы танцуем лунный вальс,
Хотя я не сплю,
А ты спишь…
(«Алиса»)
Про то, что было дальше, обычно пишут, что ‘было как во сне’. У меня это было похоже, скорее, на состояние дикой нетрезвости, снятое на камеру в режиме быстрой съёмки. Схватки учащаются, и я уже думаю об эпидуралке как об избавлении от этой гонки волн. (С Андреем «на берегу» договорились, что если анализы все будут в норме, то наркоз будет не общий, как в прошлый раз, а местный, чтобы я могла находиться в сознании и увидеть свою малышку как можно раньше). С трудом сажусь — нужно сесть и согнуться, прижав подбородок к груди — для ввода наркоза в середину позвоночника. Это положение нахожу в данном состоянии крайне не физиологичным, но выполняю всё, как положено.
Начинает действовать наркоз… немеют ноги… выше-выше… и о, чудо! схваток больше нет…
Лежу и наблюдаю, как вокруг меня бегают люди — мужчины, женщины. Как-то их тут много для одной меня!
Я решаю, что пришло время перед всеми извиниться за то, что я не дождалась утра, и им теперь приходится возиться со мной среди ночи…
— Да уж… — говорит одна.
— Ничего, бывает… — успокаивает вторая.
— Телефон-то зачем взяла? — вдруг восклицает третья. И точно, замечаю, что лежу до сих пор с зажатым по инерции в руке телефоном — мало ли Саша позвонит…
— Нельзя здесь телефон, отключите, и я его унесу.
Не отключаю. Просто уносят и кладут в пакет.
Когда к моей левой руке подключают аппарат для контроля давления и температуры тела, в правую вводят катетер и подключают к капельнице, передо мной возводят занавес — не остаётся ничего, кроме как поверить в то, что я в театре и сейчас передо мной разыграется пьеса — быть может, самая важная в моей жизни.
Вот появляются первые действующие лица — Андрей и тот самый доктор, с которым я недавно общалась с помощью мимики и жестов в смотровой. Они благодушны и веселы.
— Ну что, начнём. Отметьте — три ноль ноль.
И пьеса начинается… Актёры шутят и делают своё дело, время от времени комментируя происходящее.
Наверное, я нынче плохой зритель — не помню ни слова, ловлю только атмосферу, наблюдаю за игрой огней… софиты светят очень ярко и прямо в галаза… Ещё чувствую некоторую вибрацию и распирающие движения в области живота… Волнуюсь, скоро наступит самый захватывающий момент! Руки трясутся и не дают покоя…
И вот какое-то затишье, лица у актёров становятся более серьёзными и ответственными… оп! и появляется главная героиня пьесы — Мира, Мирослава… Она спит, её начинают похлопывать, всячески бодрить, она что-то попискивает чуть чуть…
Вот её обработали и положили под лампу… Было темно и вдруг так много света!!! (Появилась на свет – вот это откуда) Я смотрю на неё. И ЭТО МОМЕНТ ИСТИНЫ. Здесь пьеса заканчивается, потому что у меня нет слов… Она прекрасна! Моя девочка… Я зачарованно любуюсь ей. И правда, дети рождаются не страшненькими, а красивыми! Очень-очень красивыми. С умным взглядом больших тёмно-синих глаз…
Вслух не могу сказать ни слова, хотя мысленно очень прошу, чтобы её положили мне на грудь. Потом понимаю, что все руки у меня заняты, и я даже не смогу обнять её… Мира, моя маленькая принцесса… Это имя мы придумали со старшей дочкой, ещё за год до беременности. Обкатывали его на языке, пели… Мира, Мироша, Мируша, Мирок… Потом решили, пусть будет Мирослава, а сокращённо Мира. Так-то лучше.
Вторая часть операции длилась больше получаса, а мне показалось, что прошло всего минут десять, так очаровала меня дочка.
— Ты сможешь, даже если будет операция, даже если всё пойдёт не так, как ты хотела, увидев свою дочь в первый раз, влюбиться в неё? — спрашивала меня мой терапевт Марина за 2 недели до этого. Тогда я растерянно ответила ‘не знаю…’
Сейчас же это было твёрдое ДА!!! Да, я влюбилась в мою малышку с первого взгляда и это чувство продолжает жить во мне.
Когда мне, закончив операцию, поднесли Миру, я поцеловала её и сказала: ‘здравствуй, любимая, мы тебя так ждали… Скоро увидимся!’
Мне хотелось сказать ей ещё многое, но язык не слушался и мысли путались… Малышку отнесли в ПИТ, а меня отвезли в реанимацию, где было волшебно и сказочно. Так мне тогда показалось. Волшебная, какая-то по-рождественски волшебная ночь… Моё место было возле окна, и я наблюдала за тем, как красиво переливаются снежинки в свете фонарей…
В театре теней
Сегодня темно
Театр сегодня пуст…
Ночные птицы
Легли на крыло,
Выбрав верный курс…
Город накрыла ночь
С нами,
Задув огни…
Так я и уснула… Сквозь сон наблюдала, как начинает ‘оттаивать’ живот… больно… затем ноги… Ощущала что-то давящее и мешающее — это лёд, который мне положили на матку… Все эти ощущения я помню с прошлого раза, поэтому не обращаю на них особого внимания…
В палату зашли Саша с Андреем. Я улыбнулась: Саша в медицинском обмундировании выглядел забавно Он поцеловал меня и сказал, что я молодец. Затем они пошли к Мире. А я снова погрузилась в сон.
Когда ко мне подошла медсестра и убрала лёд с живота, я попросила у неё дать мне телефон. Честно не знаю, как я тогда умудрилась написать смску и разослать её всем знакомым — поистине мы, женщины, иногда обладаем неимоверной силой и выдержкой – но текст был такой:
‘Сегодня в 3 ночи в ДР БГ на свет появилась Мира, ростом 53 см, весом 3740. спасибо всем, кто был рядом и молился за нас!’
Смешно, но всю беременность я, как никогда, слушала Бориса Гребенщикова (БГ), его предпоследний альбом ‘Лошадь белая’ просто заслушала до дыр — так и получилось, что дочка родилась в его день рождения .
Проснулась я около 10 утра. Было светло, радостно и празднично. Напротив меня спала ещё одна кесарева-мама. За столом сидела медсестра и при свете лампы заполняла какие-то бумаги. Было тепло и по-домашнему уютно. Рука по инерции потянулась к телефону…
О, Боже!!! Телефон решил тоже преподнести мне предновогодний сюрприз… В нём ждали меня сотни смс, написанные в ответ на моё ночное послание!!! Любимые и родные, знакомые и друзья — все поздравляли с рождением Миры и радовались!!!
Читая эти смски со слезами на глазах, я ловила себя на том, что ощущаю какой-то неимоверный внутренний поток счастья, пронизывающий меня насквозь и заполняющий собой окружающее пространство. Я была по-настоящему счастлива!!! Счастлива, что моя малышка здорова, что со мной тоже всё в порядке, я даже почти не ощущала боли… Я была счастлива, что всё закончилось хорошо.
Самый красивый, разноцветный кусочек
— ПОЙ, ПОЙ, МИРА!!! (о первых днях жизни дочки)
Пусть ангелы несут тебя
Дорогой небесных огней
Но не забывай —
Господу видней…
В 3.43 закончилась операция, а в 6 вечера этого же дня я заново ‘училась ходить’. Миру мне приносили кормить в 12 и 3 дня, вечером же я решила дойти до неё сама. Вставала с кровати в несколько этапов: сначала переворачивалась на бок, потом медсестра затягивала мне низ живота пелёнкой и помогала выполнить одно из самых сложных действий — одновременно сесть и опустить вниз ноги (это непросто, если учесть, что ноги я начала чувствовать совсем недавно, а вот боль в области шва давно и явно) После этого я немного пообвыкалась в сидячем положении и вставала. Ощущения те ещё .
— Голова не кружится? — беспокоилась медсестра Лариса, очень милая и сочувствующая женщина.
Голова не кружилась, но каждый шаг был сделан как в первый раз — это точно. Потренировавшись в хождении по палате, через пару минут я уже была готова ‘выйти в свет’. Маска, халат — и в путь. Нужно было пройти по коридору направо, дойти до лифта, подняться на 3-й этаж, а там и цель пути уже близка — ПИТ, где, чуть не сказала, хранятся детёныши-лялики-бейбики-малыши-и-малышки. Кто в инкубаторе, кто под синей лампой… Моя — просто в специальной прозрачной кроватке-коробочке на колёсиках.
Я её, конечно, сразу узнала. Мира мирно спала и о моём визите не помышляла… Бумажка на её кроватке содержала противоречащие друг другу сведения:
‘Кучеров… 27.11. 3.07. Операция. Девочка’. Улыбнуло
Я взяла свою малышку на руки — как смешно их кутают, словно коконы-куколки — и мы пошли кушать. Так я и ходила кормить Миру — в 21.00, 00.00, 6.00, 9.00, 12.00… а в 15.00 нас перевели в палату ‘мать и дитя’ на 1-м этаже.
Я попрощалась со своей соседкой Олей — той самой, с которой мы лежали в патологии. Её привезли в реанимацию утром, как раз, когда я читала праздничные смски. Оля отходила от наркоза тяжело – прямо как я 8 лет назад… Я её всячески подбадривала и уверяла, что уже на следующий день она вместе с Миланой будет в палате ‘мать и дитя’.
Своему же физическому состоянию я не переставала удивляться и радоваться — боли я практически не чувствовала, матка сокращалась быстро и эффективно (и на живот мне в этот раз никто не давил), днём в пятницу я уже чуть ли не бегала. Вот, что значит опыт, окситоцин и эмоциональный настрой .
Палата ‘мать и дитя’, в которую нас поселили, была, судя по всеми, одноместной, но из-за большого потока рожениц, в неё поставили 2 кровати — обычную и такую, на которой я провела день в реанимации. Вторая явно была для меня — честно говоря, мне на ней было даже удобней (она повыше, и с моим швом мне было проще на неё карабкаться). На первой кровати поселилась моя новая соседка Лена.
Она родила вечером предыдущего дня, но из-за сложных родов и двойного обвития, её мальчик находился в ПИТе в инкубаторе — то под капельницами, то под лампами… Ещё, как оказалось, из-за асфиксии и гипоксии у него был снижен сосательный рефлекс, поэтому его кормили искуственно.
В общем, если б врачи здесь знали про двойное обвитие, то сделали бы Лене кесарево. (Позже я подумала, что не зря со мной в палате оказалась именно Лена со своей ситуацией… Снова урок…)
Лена очень переживала, я волновалась за неё. За разговорами на разные темы — смеясь и плача — мы провели все три дня, при свете ночников в нашей маленькой, но необыкновенно уютной палате №102. Лена для меня стала близким человеком, и я жалею, что мы даже не обменялись телефонами… (поэтому, Лен, если ты вдруг читаешь этот рассказ, отзовись ! Напиши, как у вас с сынишкой дела)
Три дня, что мы провели здесь, были похожи один на другой в плане распорядка, и в то же время сильно отличались друг от друга по эмоциональным переживаниям, внутреннему состоянию и самочувствию. Просыпались мы в 6 утра (измеряли температуру, давление, шли в процедурный кабинет), а спать ложились в половине первого ночи (в это время Лена возвращалась из ПИТа — она относила сыну сцеженное молозиво, а потом и молоко). Миру я положила рядом с собой и примерно в 3-4 ночи ещё раз её кормила. Да… просто диву даёшься, как в таких условиях общего недосыпа организм умудрялся бодрствовать весь следующий день!
На 3-й день после родов, в воскресенье, у меня начался прилив молока. Было это совсем не так, как в первый раз, а потому я трошечки растерялась. Прилив сопровождался болью в сосках и где-то глубже. Я даже решила, что у меня начался лактостаз, но всё же дело было в изначально неправильном прикладывании малышки к груди (век живи — век учись! хоть и дваждымама, а всё как в первый раз ).
Из-за неверного прикладываяния дико болели соски, особенно правый, и Лена всякий раз с ужасом наблюдала, как я корчусь и матерюсь, когда приходит очередь правой груди. Мазь Бепентен, кстати, не помогала.
И только оказавшись дома и пригласив к себе на помощь свою подругу Ирину З., консультанта по ГВ, я узнала, ЧТО делала не так и стала учиться правильно прикладывать к груди ребёнка. Открою и вам секрет: не нужно давать грудь малышу «как попало»: ротик его должен быть широко открыт, а язычок по возможности высунут вперёд — тогда грудничок охватывает не только сосок, но и ореол возле соска, а в результате нагрузка идёт не только на соски и они меньше травмируются. Не менее важна и поза во время кормления: мама должна быть расслаблена, а для этого ей нужно принять комфортное для себя положение.
Благодаря Ирине я узнала про позу ‘из подмышки’, при которой очень хорошо виден ротик и язычок малыша, а также приобрела ‘подушку для кормления’ — в ней мы сейчас и едим, и спим, и иногда бодрствуем .
Но это всё было уже дома, а в доме родильном моей малышке приходилось справляться с бурными потоками моих молочных рек, а мне — с время от времени поднимавшейся на этом фоне температурой. Лена прозвала Миру осликом, потому что когда она пыталась обуздать молочные реки, то и дело издавала звуки, похожие на ‘и-а, и-а’ .
Так весело мы проводили первые выходные после родов: разговаривали через окошко по телефону с родными и близкими, принимали от них ‘посылки’. За окном время от времени раздавались выстрелы салютов — это родственники радовались рождению мальчиков и девочек и поздравляли с этим важным событием своих любимых. В такие моменты очень хотелось домой — к дочке, к Саше и даже к коту Зосиму…
В понедельник меня и малышку с утра до вечера осматривали разные специалисты. Детские говорили, что если со мной всё в порядке, то завтра можно выписываться. Мои врачи — то же самое, только про ребёнка.
‘Им бы встретиться и пообщаться — выписали бы уже сегодня’, — думала я.
Тут опять помог Андрей, который сделал мне УЗИ, сказал, что состояние матки отличное и сообщил об этом моему врачу. Засыпая в понедельник, я обещала Мире, что завтра она уже будет дома.
— Желаешь цыган с медведями на выписку? — поинтересовался утром Саша. Видно, он насмотрелся на то, как другие здесь бурно празднуют рождение детишек. – Ладно, шучу ! Я поговорил с Андреем. В час мы приедем’.
Надо сказать, что выписка обычно осуществляется с 13.00-15.00. Но Саша мог приехать только в час — репетиции, дела и т.п. Поэтому персоналу роддома — и снова спасибо Андрею — пришлось выписать нас в час .
Я попрощалась с Леной. На следующий день их с сыном должны были перевезти на ‘скорой’ в 5-ю Детскую больницу для продолжения лечения. Так что её мальчика я так и не увидела.
Собирая вещи, я на миг достала свою иконку и поцеловала. Она как никто другой помогала мне эти шесть дней (2 в патологии, 1 в реанимации и 3 в послеродовом) — защищала и оберегала. Вера в её целебные свойства придавала мне самое необходимое — силу и терпение.
Букеты лилий, роз, фотокамера, радостные лица, объятия и поцелуи, пожелание здоровья медсёстрами — это выписка.
После мы едем в машине, Мира дремлет, за окнами — бело-серый город, которого я не видела 6 дней, а такое ощущение, что месяц…
Разговоры, вопросы, новости — и мы дома… Пока Мира спит, я разбираю пакеты… А когда проснётся, я познакомлю её с сестрёнкой, папой и её родным (не родильным ) домом, где нам уже вчетвером (а с котом — впятером) предстоит прожить, дай Бог, сколько-то лет, и может быть месяцев…
Малахитовый кусочек – А напоследок я скажу…
Вся эта история, которую вы, я надеюсь, не утомились читать привела к тому, что я опять изменилась. Стала другой — дочерью, женой, матерью. Второй раз — он действительно как первый. Только важно — он совсем другой. То, как я сейчас отношусь к своей малышке, не похоже на то, что я испытывала к её старшей сестре 8 лет назад. Нет, тогда я тоже была мамой, но материнский инстинкт включился не сразу. Он, как и моя шейка матки созревал медленно, но верно . И во всём этом есть какая-то женская или жизненная мудрость — каждый раз всё заново, с чистого листа. Жизнь в настоящем моменте.
Без оглядки на прошлое, без напряженно устремлённого взгляда в будущее.
Наверное, поэтому я поменяла свой взгляд и на операцию ‘кесарево сечение’, и сочетание этих двух слов мне уже не кажутся, как раньше, насильственно-пугающими. Теперь для меня — это один из способов родовспоможения, такой же непростой и непредсказуемый, как роды обычные.
Я где-то читала, что жрицы предпочитали только этот способ — ‘не царское это дело детей рожать как все’ (от лат. caesarea «королевский» и sectio «разрез»).
Я также читала М. Одена, который считает операцию небезопасной для будущего: он опасается, что чем больше женщин будет предпочитать этот способ родовспоможения обычному, тем велик шанс, что детородные женские функции с годами вовсе за не надобностью атрофируются. Он говорит об угрозе будущему.
Но я всё же, надеюсь, что операцию делают исходя из жизненных показателей мамы и малыша. Во время операции оказалось, что мой шов истончился, на нём были ‘окна’, а значит, интуитивно я сделала всё правильно.
В любом случае, как бы то ни было, девочки мои выбирают ‘верхний путь’ для своего появления на свет. А я уже меньше сопротивляюсь — мысленно беру их за руку и веду. Это моя судьба. Или карма. Или воля Божья.
И я повернусь лицом к своим предкам и потомкам женского рода и скажу:
— Да, я произвожу своих детей на свет таким образом…
Они постоят… посмотрят на меня… А после улыбнутся и уйдут — значит согласились…
Когда то, что мы сделали,
Выйдет без печали из наших рук,
Когда семь разойдутся,
Потому что не от кого прятаться в круг,
Когда белый конь
Поймет и признает своих подруг,
Это значит — день радости.
И теперь, когда растаяла пыль,
Под копытами волчьей зари,
Талая вода
И пламя бесконечной зимы —
Это ж, Господи, зрячему видно,
А для нас повтори:
Бог есть Свет, и в нем нет никакой тьмы..
(БГ)
Кусочек БЛАГОДАРНОСТЕЙ
Роддому № 3 при больнице №7 — быт, еда, персонал — я довольна всем (новый, современный, комфортный, оснащённый по последним технологиям — имхо, лучший в городе роддомом, по запеканкам и овощным пюре я теперь особенно тоскую, персоналу в послеродовом отделении, быть может, стоит придерживаться более прогрессивных взглядов, но в целом, как я уже говорила, мне встречались только вежливые и профессионально относящиеся к своему делу личности Спасибо им всем!
Моему любимому Саше — за чуткость и поддержку.
Дочке Маргоше — за любовь и помощь.
Маме, сестре, моим родным — за веру.
Наташе Колобовой — за стечение обстоятельств и поддержку.
Ирине Зыряновой — за бассейн, разговоры и звёзды.
Лене Разумовой — за йогу и встречи.
Буддистскому центру линии карма-кагью, особенно Саше и Ирине, Илье и Асе — за алмазный путь и сангху.
Юле Мальбиной и центру ‘Дар’ — за опору и встречу.
Наташе Коряковой и центру ‘Обыкновенное чудо’ — за возможность беременной вести занятия с беременными!
Андрею Дегтяреву — за то, что оказывался в нужное время в нужном месте.
Всем друзьям — что были рядом и не были.
Бог есть Свет, и в нем нет никакой тьмы…