Мама: Однажды я захотела отдохнуть и решила…
Папа: Однажды мы решили отдохнуть…
Мама: Да нет, мы ничего уже толком решить не могли. До августа я работала, а на выходные мы непременно выбирались за город на Таватуй. Моему пузижителю очень нравилось купаться и загорать. Он сразу начинал радостно стучаться с той стороны живота, и мне становилось очень приятно, что маленький человечек любуется этим миром через меня, мои глаза, уши, кожу… Но на море нам уже было не поехать, а наипоследний двухнедельный отпуск перед декретным все же хотелось провести как-нибудь по-особому. Всей семьей – всем втроем.
Пузимен: И мне тогда было уже почти 200 дней.
Мама: Нам предложили поехать на природу, даже не в поход, а в турпрогулку по национальному заповеднику Таганай, что на Южном Урале, под Златоустом.
Папа: Подразумевались легкие рюкзаки, домики и кровати. А также легкодоступность с Большой Земли в случае чего. Переживать и волноваться повода не было. Но в последний момент, когда рюкзаки были упакованы, оказалось, что каждый должен иметь спальники и палатку, а также боевой дух и выносливость.
Пузимен: У-у. Мне этого не занимать. Маме уже сказали, что я мужчина в полном расцвете сил. И родители, участливо спрашивая разрешения, предложили мне пойти с собой. Я, конечно, согласился, ведь я не разу не был в горах.
Мама: Отправилось нас около двадцати человек из молодежного клуба при храме Вознесения. Честно говоря, все думали, что нам на месяц поменьше, и если бы узнали правду, нас с собой не взяли бы ни за что.
Пузимен: Мамуська – молодец, тщательно маскировалась.
Папа: Нам выделили автобус, и с пока еще настроенной гитарой мы доехали до удивительно красивого города Златоуста. Выбросили нас на так называемый Ближний или Таганайский Кордон. Это практически вход в заповедник. До города от него рукой подать.
Мама: Там нас пригласили в Краеведческий музей. Лоси, рыси, бобры и всякие зверухи живенько смотрятся, а некоторые плотоядно так смотрят. Потом стали укладываться. Домик все-таки оказался в наличии, но раз уж мы взяли палатку, да и хотелось свой уголок иметь, мы расположились снаружи. Из двух спальников сделали конверт – двухместный спальник, было очень тепло и уютно.
На следующее утро нам выпало дежурство по кухне. Так как у меня большой стаж археологических экспедиций, лагерная жизнь была мне не в тягость, несмотря на живот. Но вызывали опасения предстоящие подъемы на гору и переход вглубь заповедника. Успокаивало отчего-то, что почти все участники похода были не особо туристы, я на их фоне слабостью сил не выделялась, а только лишь животом.
Пузимен: А вот я выделялся, как мог. Старался из всех сил. Ведь и завтрак приготовь, и палатку поправь – весь день туда-сюда.
Папа: На следующий день наши руками-водители повели нас на Черный Камень. По пути цель под действием внезапно нахлынувших воспоминаний постепенно трансформировалась от Красной Скалы до Желтой Реки. В итоге мы достигли приюта Белые Ручьи.
Мама: До сих пор проблем идти почти не было. Правда дорога из естественно наваленных камней требует скачкообразного движения. Но вот чтоб от Ручьев взобраться на гору Малый Таганай, надо преодолеть 210 ступенек лестницы, а потом уухх, крутой подъем прыжками по древним глыбинам.
Пузимен: «Парня в горы возьми – рискни». Здорово – как в самолете, когда к бабушке летали.
Мама: В итоге я остановилась, утомленная солнцем, точнее, его весом. Вид передо мной открылся замечательный – огромная каменная река пересекает тайгу, но побывать выше, увы, нам с Пузименом не удастся… Остальные покорили вершину и были конечно довольны зело.
Папа: Но мама зря расстраивалась. В отличие от других оставшихся ниже, ей и Пузимену при всем желании преодолеть вершину, карабкаться по каменной шапке с животом было бы невозможно.
Пузимен: Мамуль, что за слабость? Вперед! в горы! «Знаешь, как на себя самого, положись на него!»
Мама: На следующий день часть из приюта пошла на Черный камень, я же осталась в лагере помогать дежурить младотуристам.
Папа: Погода была в тот день особо уральская, из-за тумана видно было разве что свою руку. Ну и конечно, кампания по поиску Черного камня была провалена. Скалы перед нами расступились, и мы его проскочили, зато промокли насквозь.
Мама: На следующий день мы собрались на Дальний Кордон. По короткой дороге, тропой, путь занимал около 25 км. К счастью, договорились на грузовик, и все вещи он закинул туда без нас. Мне предлагали потрястись в кузове, обложившись подушками (спальниками), но я наотрез отказалась. И не зря, хотя тех, кто согласился на кузов, не трясло почти. Зато мы с Пузименом прошагали этот маршрут на одном дыхании.
Пузимен: «Мы в город изумрудный идем дорогой трудной, идем дорогой трудной, дорогой не прямой…»
Папа: Идти надо было по устью ручья, и Маме с Пузименом опять приходилось прыгать всю дорогу. А великолепная летняя погода с солнцем и ясным небом сменялась осенней хмарью с заволакиванием неба и дождем (от мороси до ливня) примерно с периодичностью в час-полтора. Это, как нам позже объяснили, и есть принципиальная особенность погоды Таганая как самого высокого горного хребта на Южном Урале. Пару раз мы пересекли каменные реки. Они тоже текут, только о-о-очень медленно. Но все равно, зайдя в такую реку, ноги переломать проще простого.
Мама: Мы немного отстали и вдруг обнаружили, что за нами идет белая лошадь. Она то отставала, то вновь догоняла, на ней был человек. Сначала я почувствовала себя как ёжик в тумане: «Лошадка!!!…», откуда здесь в горах лошадь? Мне казалось, что это мой беременный глюк… Потом лошадь ушла вбок, другой тропой, и когда мы пришли на Дальний Кордон (на карте Киалимский) она там безмятежно жевала травку.
Папа: Потом местное начальство давало нам эту лошадь в прокат – от желающих покататься отбоя не было. У лошади, ее звали Ночка, несмотря на цвет, на этой почве чуть истерика не случилась.
Пузимен: Мы с мамой тоже покататься хотели, но нам сказали, что низззя, что вдруг я рожаться начну… Ишь, чего взяли! Рано мне ещё рождаться, меня и здесь неплохо кормят. Решили с мамой покататься в следующий раз.
Папа: Пока народ развлекался «скачками», а дежурные мыли посуду после обеда, один фанат рыбной ловли спустился тихонечко к реке. Таганай – единственное место на Урале, где водится форель… Но не успел он усесться, как местные лесничие в разговорно-матерной форме объяснили, что форель — не простая, а золотая – 500 рублей за голову, т.е. вне зависимости от веса. Желание рыбачить как рукой сняло.
Мама: Придя на дальний Кордон, мы тут же приметили баньку в профиле местной архитектуры. Лесничие согласились нам её предоставить в аренду, если мы для них навяжем березовых веников. Сделка состоялась. Но баня оказалась «дырявая», и топили ее всю ночь зря. Папа при этом основательно угорел, но не сознавался. Вечером в ожидании пара мы пели песни у костра, по какой-то метафизической причине особой популярностью обладали песни рок-группы «Звуки Му».
Папа: Не могу не вспомнить. За обеденным столом у нас прописался восточный деликатес васаби – зеленая японская горчица. Отец Александр прикупил ее у корейца в Златоусте, на тюбике были только иероглифы. Это приняло вид экстрима, все на счет «три» клали в рот кусочек хлеба с васаби и испытывали взрыв: сперва во рту, потом на уровне глаз, и в конце под затылок. Но только первый кус давал реально мощный супер-удар!
Кстати, потом все виды васаби, что мы покупали в городе, не давали такого супер-удара (но на них, кроме иероглифов, написано и на английском). А уж в суши-барах после того вообще не васаби, а зеленый зефир.
Мама: На другой день большинство ребят пошло на метеогорку, а в лагере остались больные, убогие и беременные.
Пузимен: Мы с мамой пошли собирать грибы, правда почти ничего не нашли, зато замечательно погуляли. Мама рассказывала мне, как вокруг красиво, и я даже слышал, как поют птички! И кузнечиков…
Папа: Пока мы поднимались на первую в России метеостанцию, на отставших напала стая диких ос.
Мама: И убогих и больных в лагере заметно прибавилось. Даже с претензией на отпевание.
Пузимен: К счастью, осы очень любят мед, а не маленьких пузименов.
Папа: Вершина представляла собой огромное плато, частью скалистое. Кроме того, что это первый в Российской Империи наблюдательный пункт (примерно конец XIX века), на этой вершине находится единственная на Урале высокогорная тундра. И топтать ее не рекомендуется, о чем написано на каждом камне. Но мы бросились искать бруснику, как стая голодных бурундуков.
Метеостанция казалась заброшенной, старый ржавый телескоп грустно пялился в огромное небо. Для полноты неописуемой красотищи неба, ветра и камня недоставало огня сердечного. А так как у нас имелся в наличии батюшка, облачение, и единственной трудностью было раздуть кадильный ладан, то мы совершили там благодарственный молебен.
Когда всматриваешься в величие этих просторов, хваление Творцу само начинает звучать в сердце любого человека. За время, пока мы поднимались, сменились все четыре времени года: июльское солнце заволакивалось осенними тучами, дождь превратился в снег, и вновь после молебна вернулась теплая ветреная весна.
Мама: А нам с Пузименом выпало утешать скорбящих и покусанных. На следующий день мы уже собрались обратно. Несмотря на уговоры я опять пошла пешком, правда, в этот раз накосячила. За время пребывания в этой поездке у меня сильно порвался кроссовок, но я понадеялась, что скотч меня спасет… И забинтовав ногу скотчем, пошла в путь. Примерно на полпути скотч отвалился вместе с подошвой злополучного кроссовка. На помощь мне пришел наш батюшка: у него с собой были запасные кеды (а мои запасные боты уехали на машине), понятно, что 46 размера – а я 37 ношу. Так вот мне из куска туристического коврика вырезали стельку, и, примотав кед к ноге шнурками, я как хоббит (рост 162 см, торчащий живот и кеды 46 размера) пошагала дальше.
Папа: В дорогу мы взяли книжку японских пятистиший – танки. Каждый по очереди находил стих, который казался ему наиболее близким и зачитывал на очередном привале. По пути мы решили зайти на гору Круглица.
Мама: Для этого надо было преодолеть крутой подъем. Одну девушку довольно быстро стала мучить одышка, «офышка» и «охрюшка». Ее удивление было чрезмерно, как мне — вдвоем удается поспевать за молниеносным батюшкой, бегущим далеко впереди, на ходу читающим хокку, танки и бронетранспортеры)))
Пузимен: Папа Маму за руку взял. В животе безмятежно лежу А тропа горная вверх летит Под ногами их. Хорошо, одним словом.
Мама: По дороге на Круглицу мы попали в Сказочный Лес, как его назвали туристы. Все-все там поросло густым лишайником – старые ели и камни. Я почувствовала себя настоящим Бильбо Бэггинсом, топающим в гости к эльфам.
Папа: А камни все кругом то ли родонит, то ли мрамор. Огромные и мелкие, блестят искринками розовые сколы. Увидели Круглицу. Она показалась мне нагромождением камней, по которым взобраться не составит труда. И тут мы вышли на альпийские луга (опять же, единственные на Урале!) под горой. Хотя было ощущение, что кто-то их основательно поел. И то, что я издалека принял за камни, вблизи оказалось огроменными плитами. Где-то наверху ползали размером с мошек яркие альпинисты, они покоряли этот «холмик» два-три дня.
Мама: Почти в начале спуска с плато мы наткнулись на гирю без ручки. Кому понадобилось ее туда переть?
Пузимен: Если с другом вышел в путь, ля-ля-ля-ля, ля-ля-ля – веселей дорога…
Папа: Да, вероятно, друг-турист положил другу-туристу в кармашек на память пудовую открытку.
Мама: По дороге все собирали грибы. Среди нас был ряд выпускников биофака УрГУ, в т.ч. батюшка, они грибов знать не знали. Но были уверены, что большая часть из них вероятно съедобна.
Папа: Насобирали просто прорву грибов. Наверно потому, что слегка заблудились и прошли нехожеными тропками.
Мама: Как пришли в лагерь, на Ближний Кордон, все бросили грибы вповалку и побежали играть в мяч (хотя час назад умирали от усталости). А мы усердно начистили и нажарили грибов и стали всех звать. Но, как и дома, все, поглощенные игрой, кричали «сейчас-сейчас», а грибов, тем временем, становилось все меньше и меньше.
Пузимен: Говорят, что пузименам грибы есть не положено. Но если мамуське очень сильно хочется, то, пожалуй, позволю ей пол-сковородочки умять. А вообще-то домой уж сильно хочется, надоели эти жесткие кроватки и консервы.
Папа: На следующий день мы прикатили на автобусе в родной Екатеринбург.
Мама: Первый душ, горячий чай, мягкий халат.
Пузимен: Хр-р-р-р.
P.S. от бывшего Пузимена: Через 78 дней я появился на свет и поведал Папе и Маме эту историю, а то они не осмеливались без моего спросу публиковать. Наше путешествие показало, что когда «Знамя Его надо мною – Любовь» (Песня Песней), то я за Мамуську с Папуськой спокоен всегда и везде. И поэтому это был не экстрим или туризм, в котором мне бы участвовать не хотелось, а настоящее паломничество, лежа в теплом родном животике.