О том, можно ли уйти от классно-урочной системы, не потеряв сути образования
Сегодня строится немало дискуссий вокруг того, что нынешние дети не мотивированы на образование, которое им предлагает школа. Проблема здесь не в отсутствии любознательности, а в отсутствии интереса к тому, что транслируют образовательные учреждения, теряющие связь с современностью.
А связь действительно теряется, когда в основу обучения положена структура, принятая несколько веков назад. Хотя тогда, в далёком XVI столетии, классно-урочная система была поистине революционной. Именно она, став основой для прусской школы, и вытеснила латинские школы, где совместно занимались учащиеся разных возрастов, и индивидуальное домашнее обучение — впрочем, доступное лишь для немногих.
Уже в эпоху Возрождения стали появляться первые учебные планы. Ян Амос Коменский, основоположник главных принципов классно-урочной системы, объединил лучшее от европейских университетов и прогрессивных школ, создав школу, помогающую, с одной стороны, мыслить творчески, с другой — прививать самостоятельность.
Претензии к системе «один класс — один год», которая когда-то отражала передовые идеи образования, различны. С одной стороны, она закрепляет иерархичность: ученики учатся, учитель — учит и проверяет учеников. Это тип традиционного обучения, при котором учащиеся преимущественно в лекционном формате узнают новое, а затем запоминают полученную информацию, и в меньшей степени сами ищут ответы на поставленные уроком вопросы.
Ещё одна претензия касается непосредственно предметов. Разве можно за 45 минут понять математическую тему, а затем резко переключиться, скажем, на литературу? Такая «солянка» искажает процесс познания: только у ученика просыпается интерес к теме — а тут звонок прерывает урок и отправляет на следующее занятие.
Б. Бим-Бад, российский педагог (отрывок из интервью порталу «Материнство»)
Представьте себе кулинарный техникум в стране сумасшедших, который готовит будущих поваров, давая им попробовать разные блюда, но ни разу не вводя их на кухню, ни разу не показав, как готовятся эти блюда, какая бывает картошка, пока её не пожарили, и на каком дереве эта картошка растет. Вы можете себе представить такое безумное заведение? Так вот, наша школа — именно такая. Её цель — приучить людей повторять слова учебника и учителя, можно даже их не переваривать, а потом на экзамене или ЕГЭ предъявлять результаты в виде запомнившихся слов, что на самом деле никому не интересно. Как не интересно запомнить на всю жизнь, в каком именно платье Наташа Ростова танцевала на своем первом балу. Содержание образования — вот в чём суть.
Наконец, есть и претензии к самому школьному пространству. Класс — имитация фабричного помещения, где в столбик стоят парты, будто стройный ряд рабочих станков.
1 сентября 1971 года, Москва
Сегодня офис, заклеймённый нонконформистами, стремится к свободному опен-спейсу, а строгая пятидневка уступает место свободному графику и удалённой работе. Так почему же считается, что детям комфортно на протяжении 11 лет сидеть в ограниченной четырьмя стенами аудитории и заниматься по 40 минут с короткими перерывами, не имея возможность нарушить строгий распорядок?
В наши дни классно-урочную систему всё чаще ассоциируют с индустриальным XIX веком, когда у государства была потребность одновременно и воспитывать исполнительных работников, и освободить родителей от необходимости находиться с детьми — для того, чтобы самим работать на фабриках. Но времена изменились, и цифровая экономика требует не добросовестных исполнителей, а грандиозных новаторов, не только приспособившихся к меняющемуся миру, но и меняющих этот мир.
Есть ли альтернатива?
Альтернатива есть, и их множество. Так, например, в 20-е годы прошлого века, пока СССР ещё не боялся экспериментировать, в некоторых школах внедрялся бригадно-лабораторный метод. Учащиеся объединялись в бригады, а ответственный, бригадир, отчитывался о проделанной работе, при этом оценки выставлялись не индивидуально, а всей команде сразу. Это была действенная система с точки зрения развития взаимодействия, или, как сейчас бы сказали, навыка кооперации. Хотя, конечно, такая форма обучения была абсолютно деперсонализирована: те, кто не хотел учиться, всегда выплывали за счёт более усердных товарищей.
Кроме того, вскоре после Октябрьской революции в практику советской школы пытались внедрить идеи Дьюи, американского философа, который заложил основы проектного обучения. Дети учились через трудовую и игровую деятельность: они вышивали и выпиливали, при этом самостоятельно определяли, сколько времени им стоит потратить на игры, а сколько — на занятия. Они учили историю не по лекциям учителя, а исследуя документы. Они рассматривали один предмет через призму разных дисциплин. Например, тему «Германия первой половины XIX века» они могли изучить и с географической точки зрения, говоря о границах государства, и с исторической, и с культурной, и с научной, если бы речь зашла о естественно-научных прорывах той эпохи.
Когда у вас появляется больше свободы, у вас появляется и больший интерес к учёбе. Самостоятельно распределять время на подготовку проекта, искать источники, а затем презентовать проект — это действительно соответствует условиям современного мира, который требует, чтобы работник был автономен и умел мыслить креативно.
Проектное обучение отвечает запросам нового времени, однако представить его в условиях массового образования, когда в классе обучается 20-25 детей, нереально: либо не будет индивидуального подхода, либо учителю придётся работать сверхурочно. А если учесть, что многие педагоги и так тратят на работу больше стандартных 8 часов, очевидно, что метод проектов в средней общеобразовательной чаще всего организован лишь как одна из многих вариаций на фоне незыблемого традиционного обучения.
Ещё один любопытный метод, уже откровенно противостоящий классно-урочной системе, — это «погружение» в предмет. Вместо того чтобы скакать с одной дисциплины на другую, почему бы не посвятить целый день одной проблеме? Как показывает практика, частая смена темы не способствует систематизации знаний: изученное быстро забывается. Помимо того, что у детей в расписании 5-6 разных предметов, примерно столько же им приходится изучать во второй половине дня, во время выполнения домашнего задания. Не это ли то самое «клиповое мышление», которое ставится в укор молодому поколению, не это ли становится причиной отсутствия сосредоточенности и интереса, которое так часто отмечают у современных школьников?
Метод погружения, или концентрированного обучения, предполагает сокращение предметов до 1-2 в день. В рамках урока учащиеся слушают лекцию учителя и самостоятельно работают с учебниками, а во второй половине дня их ожидает не домашнее задание, а занятия на научных кафедрах под руководством преподавателя.
Отход от классно-урочной системы символизирует и возобновившийся интерес к домашнему обучению. Тогда как в той же Америке на домашнем обучении сегодня состоит примерно полтора миллиона детей, в России, по статистике Минобра за 2015-2016 год, не более 1% хоумскулеров. Кажется, что цифра невелика, но она неуклонно увеличивается. Сторонники домашнего обучения считают, что обладают достаточными компетенциями, чтобы самостоятельно обучать детей. Противники говорят о том, что домашнее обучение лишает ребёнка социализации, хотя, вероятно, этот аргумент теряет смысл, если ребёнок посещает секции или другие мероприятия, позволяющие взаимодействовать со сверстникам.
Школа вне классов и предметов
Все эти альтернативы не просто существуют на бумаге — они воплощены в реальность. Так, в Америке уже 10 лет работает любопытная школа New Tech High @ Coppell. Она знаменита тем, что в ней нет учителей: за тем, как учащиеся работают над проектами, наблюдают «посредники», готовые прийти на помощь, не лишая при этом детей самостоятельности. Или вот известная Summit School, утверждающая, что у них учатся «активные, критически мыслящие и умеющие справляться со сложностями» ученики: школа также использует в обучении проектный метод и предлагает учащимся огромный выбор внеклассных активностей.
В Финляндии тоже жалуют проектное обучение, поскольку оно позволяет сформировать определённые EDUFI навыки XXI века. Phenomenon based learning помогает ученикам изучить одну тему через разные дисциплины, при этом нельзя сказать, что финны полностью отказались от предметов в школьной программе.
Но и в России есть школы, решившие бросить вызов традиционному обучению. «Петербургская школа-парк», открывшаяся в прошлом году, упраздняет классы, предметы, оценки и программы — их там просто нет. В студиях школы совместно учатся дети от 6 до 16 лет, а важная часть учебного процесса отдана творчеству. И родители принимают в таком обучении активное участие, формируя расписание и выстраивая бюджет.
А в екатеринбургской гимназии «Театр» учатся через историю искусства: театральные практики помогают не только развивать культуру, но и самоанализ, обращаться к самоощущениям.
Петербургская школа-парк
Получается, что нивелирование классно-урочной системы не уничтожила школу как таковую — напротив, создало неформальное место, где царит неподдельная заинтересованность детей в обучении. Практики, исповедуемые в «продвинутых» школах, можно и нужно переносить в учебные заведения. Другое дело, что в контексте массового обучения, устоявшихся программ и ФГОСов это не всегда возможно.
Иными словами, если классно-урочная система до сих пор существует, значит, это кому-нибудь нужно. Прежде всего, она пока наиболее удобна в рамках mass education, да и более-менее комфортна для учителя, которого буквально завалили бумажной работой и от которого требуют строгой отчётности.
Очевидно, что менять надо не педагогов, не форму образования, пытаясь косметически осовременить школу, а всю систему, понимая, что это не одномоментный процесс, но и не пытаясь удержать то, что уже неактуально в реалиях цифрового мира (к этому неактуальному, кстати, сегодня нередко относят бесплатное обязательное среднее образование). В конце концов, школа — это не синоним классно-урочной системы. Школа — это особая культура, ценности которой никогда не устареют, так как являются вечными. Внеклассные занятия, традиции, разделение ответственности, умение устанавливать контакты и уважать свободу другого — все эти принципы и создают особую школьную культуру.
Суть образования — не в самих знаниях, а в умении их применять. Суть школы — не в дисциплине и не в обязанности занять детей, пока их родители на работе, а в создании некой дружелюбной среды, одновременно позволяющей и учиться взаимодействовать с окружающими, и удовлетворять потребность в познании. Если нам удастся сохранить эти принципы, классно-урочную систему сменит более злободневная, без потерь и ностальгических сожалений. Нам же останется лишь набраться смелости, чтобы не противиться переменам — тем более что процесс перехода происходит буквально на наших глазах.
Источник: newtonew.com